Название: Четыре года
Автор: K Hanna Korossy
Переводчик: Alrami
Оригинал: The Quarterly Review
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Жанр: ангст, hurt/comfort, повседневность
Саммари: Всякий раз, когда они оказываются здесь, Дин переоценивает прошлое.
читать дальшеДин снова очутился здесь.
Не то чтобы он бывал именно в этой больнице; скорее всего, прежде им не доводилось сталкиваться с местной медициной. Но по всей стране интерьеры и запахи были одинаковыми, идеальными для дежавю.
Те же блёклые стены непонятного оттенка, плиточный пол, стул, на котором Дин, казалось, уже сидел сотню раз, и койка в окружении приборов. Иногда оборудования больше, иногда меньше, но всегда раздаётся надоедливый писк.
В центре всего лежит Сэм, бледный и неподвижный, а Дин сидит и ждёт – ему больше ничего не остаётся.
Вошедшую медсестру зовут Лакшми. Так крупно написано на доске рядом с дверью в палату. Там ещё есть фамилия врача, который этим утром не появлялся, но вспомнить её Дин не может. Он никогда не помнил имён и лиц – в больнице они все были одинаковы, как и обстановка.
— Он не просыпался? – спрашивает Лакшми, сноровисто проверяя показания аппаратуры, перевязку.
— Пока нет, – отвечает Дин и сам удивляется чужому звучанию низкого, сиплого голоса. Ну да, цена неумолчного ночного монолога обо всём на свете.
Медсестра внимательно смотрит на него.
— Вам нужно поспать.
Дин балансирует на самом краю стула, потому что знает – стоит откинуться на спинку, он тут же намертво вырубится.
— Непременно. Как только брат велит мне замолкнуть.
Девушка неодобрительно качает головой; её толстая чёрная коса падает с плеча.
— Он сейчас отдыхает, и вы тоже должны.
— Ага, ладно… – бормочет Дин, чтобы отвязаться.
Каждый раз наступал момент, когда он прекращал слушать разумные доводы посторонних и спорить с ними. Чужие люди всё равно не поймут, что ему не сомкнуть глаз и не положить крошку в рот, пока с Сэмом всё не наладится. Каждый раз.
Медсестра заканчивает проверку и, улыбнувшись, уходит.
Дин выдыхает – больше не надо держать фасон, можно ссутулиться и отгородиться от мира, спрятав лицо в ладонях.
Четыре года назад они вернулись на дорогу.
Ушли из жизни Джессика и папа. Умер и ожил Сэм, правда, Дин до сих пор не уверен, что ожил настоящий братишка. Погиб и оказался в Аду сам Дин – о себе он знал точно, что прежним не воскрес. Сэм связался с демонической сукой Руби и наверняка до сих пор втайне встречается с нею. Он получил сверхъестественную силу, утратил, приобрёл новую…
— Я ничего не упустил, Сэмми? – вслух спрашивает Дин.
И Сэм коротко кашляет, будто в ответ.
Дин одним движением вскакивает на ноги и оказывается возле койки.
Он убирает чёлку, чтобы коснуться тёплого лба братишки. Рука Сэма лежит на одеяле, и Дин подсовывает пальцы под согнутую ладонь, проверяя реакцию, – Сэмми с рождения хватался за них, словно за самую надёжную вещь в этом мире.
Ничегошеньки.
Тяжело вздохнув, Дин опускается на стул.
Четыре года назад он поздней ночью уезжал от Сэма, гнал машину, ненавидя себя за желание разреветься, как девчонка. Случайный, расплывчатый из-за влаги взгляд на приборную панель, на замершую секундную стрелку – и Дин развернулся на шоссе, не сбавляя скорости. Тяжёлое предчувствие не обмануло: из окон Сэмовой квартиры уже валил дым… Потом Дин сотни раз, снова и снова, мгновение за мгновением разбирал тот вечер, отыскивая возможность, которую он упустил – возможность спасти Джессику, а заодно и образцовую жизнь брата. Но не находил.
Святая вода не подействовала на желтоглазую тварь, вселившуюся в папу… Всё кончилось кровью, раздавленной «импалой», смертью. Прощаясь, отец сказал столько хорошего старшему сыну, сколько за всю жизнь не говорил. А самыми последними его словами стали: «Может быть, тебе придётся убить Сэма». Отличное завещание. В стиле Джона Винчестера.
У мелкого дёргаются мизинец и безымянный.
Дин дотягивается до его руки. Она по-прежнему расслаблена и не отвечает на прикосновение. Должно быть, Сэму что-то приснилось.
Колд-Оук. Светящееся радостью и облегчением лицо Сэма за миг до того, как нож врезается в спину. Невыносимая тяжесть тела… И продажа души за воскресение брата. Потому что больше Дин ничего не мог сделать.
Кроме того, что обречь себя на вечные муки в Пекле.
Он изучает каждую веху жизни, рассматривает каждый мильный камень их Дороги со всех сторон, пытаясь определить, мог ли он когда-либо поступить по-другому. Шагнуть на иной путь, который не привёл бы сюда, в больничную палату.
Если бы Дин не вернулся, брат сгорел бы вместе с девушкой. О сделке он не сожалел – так или иначе Сэму было не избежать Колд-Оука. Дин искренне хотел, чтобы после его гибели младший оставил опасную работу и устроил мирную, размеренную жизнь. Но прекрасно понимал, почему Сэм так и не решился.
Папа мог вырастить их обычными людьми. Брат мог выбрать семью, а не колледж. Дин мог обернуть Сэмми в пузырчатую плёнку, перевязать атласной лентой и возить на заднем сиденье «импалы», охота всё равно нашла бы их.
Ломаются Печати, Лилит расправляется с невинными, грядёт конец света. Разве могут Винчестеры дезертировать с поля боя? Они победят вместе или погибнут – тоже вместе.
Дин распрямляется на своём неудобном стуле, смотрит на Сэма и вздрагивает – его глаза открыты и безучастны.
Дин перемещается в поле зрения братишки, зовёт:
— Сэмми, эй, ты здесь?
Долгая-предолгая пауза – и Сэм моргает, глаза наполняются слезами.
От облегчения Дин не может дышать. Ноги подгибаются от нахлынувшей слабости.
— С добрым утром, чувак, – говорит он. В тоне звучит смесь сочувствия, бравады, ободрения и утешения, ювелирно отмеренная за прошедшие годы.
Дин промокает глаза Сэма салфеткой, вытирает лицо. Поправляет длинные спутанные волосы.
— Всё будет хорошо, обещаю.
Сэм делает крохотный кивок – еле заметно наклоняет голову вперёд – и хмурится. Насупленные брови всегда означали недовольство. Дин разглаживает большим пальцем упрямую складку на лбу братишки.
— Всё нормально. Мы скоро свалим отсюда. Только отдохни и наберись сил.
Сэм глядит на старшего осмысленно и даже требовательно: «Ты тоже поспи. И поешь. И хватит переживать».
— Только после вас, – улыбается Дин.
У Сэма уголок рта дёргается в ответной усмешке, веки смыкаются.
Дин легонько, чтобы не разбудить, на секунду прикасается к колючей щеке. Мелкому пора бриться…
Он садится на стул и замечает, что рука Сэма опять двигается. Он подсовывает ладонь, и пальцы младшего крепко сжимаются – поймал и не отпустит, как в детстве.
Ну, ладно. Не высвобождаясь, Дин неловко пихает тяжёлый стул ближе к кровати – так, чтобы сесть и не выдернуть руку из Сэмового кулака. Может, стоит тоже поспать, совсем немного. А размышления оставить на потом. На следующий раз, в следующей палате.
Сэм сжимает его пальцы, и это последнее, что чувствует Дин, прежде чем отключиться.
___________________________________________________
Автор: K Hanna Korossy
Переводчик: Alrami
Оригинал: The Quarterly Review
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Жанр: ангст, hurt/comfort, повседневность
Саммари: Всякий раз, когда они оказываются здесь, Дин переоценивает прошлое.
читать дальшеДин снова очутился здесь.
Не то чтобы он бывал именно в этой больнице; скорее всего, прежде им не доводилось сталкиваться с местной медициной. Но по всей стране интерьеры и запахи были одинаковыми, идеальными для дежавю.
Те же блёклые стены непонятного оттенка, плиточный пол, стул, на котором Дин, казалось, уже сидел сотню раз, и койка в окружении приборов. Иногда оборудования больше, иногда меньше, но всегда раздаётся надоедливый писк.
В центре всего лежит Сэм, бледный и неподвижный, а Дин сидит и ждёт – ему больше ничего не остаётся.
Вошедшую медсестру зовут Лакшми. Так крупно написано на доске рядом с дверью в палату. Там ещё есть фамилия врача, который этим утром не появлялся, но вспомнить её Дин не может. Он никогда не помнил имён и лиц – в больнице они все были одинаковы, как и обстановка.
— Он не просыпался? – спрашивает Лакшми, сноровисто проверяя показания аппаратуры, перевязку.
— Пока нет, – отвечает Дин и сам удивляется чужому звучанию низкого, сиплого голоса. Ну да, цена неумолчного ночного монолога обо всём на свете.
Медсестра внимательно смотрит на него.
— Вам нужно поспать.
Дин балансирует на самом краю стула, потому что знает – стоит откинуться на спинку, он тут же намертво вырубится.
— Непременно. Как только брат велит мне замолкнуть.
Девушка неодобрительно качает головой; её толстая чёрная коса падает с плеча.
— Он сейчас отдыхает, и вы тоже должны.
— Ага, ладно… – бормочет Дин, чтобы отвязаться.
Каждый раз наступал момент, когда он прекращал слушать разумные доводы посторонних и спорить с ними. Чужие люди всё равно не поймут, что ему не сомкнуть глаз и не положить крошку в рот, пока с Сэмом всё не наладится. Каждый раз.
Медсестра заканчивает проверку и, улыбнувшись, уходит.
Дин выдыхает – больше не надо держать фасон, можно ссутулиться и отгородиться от мира, спрятав лицо в ладонях.
Четыре года назад они вернулись на дорогу.
Ушли из жизни Джессика и папа. Умер и ожил Сэм, правда, Дин до сих пор не уверен, что ожил настоящий братишка. Погиб и оказался в Аду сам Дин – о себе он знал точно, что прежним не воскрес. Сэм связался с демонической сукой Руби и наверняка до сих пор втайне встречается с нею. Он получил сверхъестественную силу, утратил, приобрёл новую…
— Я ничего не упустил, Сэмми? – вслух спрашивает Дин.
И Сэм коротко кашляет, будто в ответ.
Дин одним движением вскакивает на ноги и оказывается возле койки.
Он убирает чёлку, чтобы коснуться тёплого лба братишки. Рука Сэма лежит на одеяле, и Дин подсовывает пальцы под согнутую ладонь, проверяя реакцию, – Сэмми с рождения хватался за них, словно за самую надёжную вещь в этом мире.
Ничегошеньки.
Тяжело вздохнув, Дин опускается на стул.
Четыре года назад он поздней ночью уезжал от Сэма, гнал машину, ненавидя себя за желание разреветься, как девчонка. Случайный, расплывчатый из-за влаги взгляд на приборную панель, на замершую секундную стрелку – и Дин развернулся на шоссе, не сбавляя скорости. Тяжёлое предчувствие не обмануло: из окон Сэмовой квартиры уже валил дым… Потом Дин сотни раз, снова и снова, мгновение за мгновением разбирал тот вечер, отыскивая возможность, которую он упустил – возможность спасти Джессику, а заодно и образцовую жизнь брата. Но не находил.
Святая вода не подействовала на желтоглазую тварь, вселившуюся в папу… Всё кончилось кровью, раздавленной «импалой», смертью. Прощаясь, отец сказал столько хорошего старшему сыну, сколько за всю жизнь не говорил. А самыми последними его словами стали: «Может быть, тебе придётся убить Сэма». Отличное завещание. В стиле Джона Винчестера.
У мелкого дёргаются мизинец и безымянный.
Дин дотягивается до его руки. Она по-прежнему расслаблена и не отвечает на прикосновение. Должно быть, Сэму что-то приснилось.
Колд-Оук. Светящееся радостью и облегчением лицо Сэма за миг до того, как нож врезается в спину. Невыносимая тяжесть тела… И продажа души за воскресение брата. Потому что больше Дин ничего не мог сделать.
Кроме того, что обречь себя на вечные муки в Пекле.
Он изучает каждую веху жизни, рассматривает каждый мильный камень их Дороги со всех сторон, пытаясь определить, мог ли он когда-либо поступить по-другому. Шагнуть на иной путь, который не привёл бы сюда, в больничную палату.
Если бы Дин не вернулся, брат сгорел бы вместе с девушкой. О сделке он не сожалел – так или иначе Сэму было не избежать Колд-Оука. Дин искренне хотел, чтобы после его гибели младший оставил опасную работу и устроил мирную, размеренную жизнь. Но прекрасно понимал, почему Сэм так и не решился.
Папа мог вырастить их обычными людьми. Брат мог выбрать семью, а не колледж. Дин мог обернуть Сэмми в пузырчатую плёнку, перевязать атласной лентой и возить на заднем сиденье «импалы», охота всё равно нашла бы их.
Ломаются Печати, Лилит расправляется с невинными, грядёт конец света. Разве могут Винчестеры дезертировать с поля боя? Они победят вместе или погибнут – тоже вместе.
Дин распрямляется на своём неудобном стуле, смотрит на Сэма и вздрагивает – его глаза открыты и безучастны.
Дин перемещается в поле зрения братишки, зовёт:
— Сэмми, эй, ты здесь?
Долгая-предолгая пауза – и Сэм моргает, глаза наполняются слезами.
От облегчения Дин не может дышать. Ноги подгибаются от нахлынувшей слабости.
— С добрым утром, чувак, – говорит он. В тоне звучит смесь сочувствия, бравады, ободрения и утешения, ювелирно отмеренная за прошедшие годы.
Дин промокает глаза Сэма салфеткой, вытирает лицо. Поправляет длинные спутанные волосы.
— Всё будет хорошо, обещаю.
Сэм делает крохотный кивок – еле заметно наклоняет голову вперёд – и хмурится. Насупленные брови всегда означали недовольство. Дин разглаживает большим пальцем упрямую складку на лбу братишки.
— Всё нормально. Мы скоро свалим отсюда. Только отдохни и наберись сил.
Сэм глядит на старшего осмысленно и даже требовательно: «Ты тоже поспи. И поешь. И хватит переживать».
— Только после вас, – улыбается Дин.
У Сэма уголок рта дёргается в ответной усмешке, веки смыкаются.
Дин легонько, чтобы не разбудить, на секунду прикасается к колючей щеке. Мелкому пора бриться…
Он садится на стул и замечает, что рука Сэма опять двигается. Он подсовывает ладонь, и пальцы младшего крепко сжимаются – поймал и не отпустит, как в детстве.
Ну, ладно. Не высвобождаясь, Дин неловко пихает тяжёлый стул ближе к кровати – так, чтобы сесть и не выдернуть руку из Сэмового кулака. Может, стоит тоже поспать, совсем немного. А размышления оставить на потом. На следующий раз, в следующей палате.
Сэм сжимает его пальцы, и это последнее, что чувствует Дин, прежде чем отключиться.
___________________________________________________
-
-
25.10.2019 в 20:10Спасибо.
-
-
26.10.2019 в 06:24